15 мая свое 80-летие отмечает выдающийся советский фехтовальщик на рапирах, двукратный Олимпийский чемпион, пятикратный чемпион мира, многократный обладатель Кубков Европы — Юрий Федорович Сисикин. Олимпийский комитет России поздравляет юбиляра с праздничной датой и желает ему крепкого здоровья, хорошего настроения, счастья и семейного благополучия.
О своей невероятно интересной и богатой на события спортивной карьере первый олимпийский чемпион из Саратова рассказал в интервью изданию SPORT-SAR.
— Юрий Федорович, вы всегда в отличном настроении, несмотря ни на что… В чем ваш секрет?
— Главный мой лозунг — «Хуже не будет!». А второй — «Все пройдет. И это тоже», как было написано на кольце у одного египетского фараона. Понимаете, я жил в разные времена: «В сталинские, хрущевские, горбачевские и ельцинские». К тому же я много ездил за границу, поэтому мне есть, с чем сравнивать. И лучше нашей России, лучше Саратова для меня нет. Хотя было много возможностей уехать: предлагали и коттеджи в Средней Азии, и в Москву звали. Но я остался в Саратове. И еще я оптимист.
— Еще один момент, который может удивить — вы отлично помните многие моменты своей биографии. Далеко не все могут такой памятью похвастаться. Как вам это удается?
— В моей памяти остаются только хорошие моменты, а плохие забываю быстро, хотя и их было достаточно. Например, был такой эпизод. Мне нужно ехать на Олимпиаду 1964-го года в Токио. Мне звонят из Москвы и говорят, что у меня нет характеристики, согласия Обкома и разрешения от КГБ. А ехать нужно уже через месяц. Что делать? В то время у нас первым секретарем был Алексей Иванович Шибаев, который больше всех из руководителей сделал для саратовского спорта. Я пришел к нему и объяснил ситуацию. Он удивился, позвал своего помощника, занимающегося международными делами, и спросил у него, почему этих документов нет. Помощник ответил, что я уже семь раз за тот год ездил за границу. Алексей Иванович поручил помощнику срочно отправить все бумаги в Москву, приговаривая: «С кем только приходится работать…». Через пять дней мне позвонили из столицы и сказали, что все готово. И как к такому нужно было отнестись? С оптимизмом, или досадуя, что у нас в стране могло такое происходить? А я оптимист. Все равно все будет только лучше.
— Часто ли вы вспоминаете приятные моменты своей карьеры?
— Нет, ничего не вспоминаю. Я живу настоящим.
— Но ведь вас наверняка об этом часто просят.
— Понимаете, я дал уже столько интервью, что все, что я говорю, становится уже неким штампом. Я знаю все вопросы журналистов наперед. Начинают обычно с вопроса: «Как вы начали заниматься фехтованием?». И я начинаю рассказывать, что в послевоенное время было тяжело, инвентаря не было. Мы на прутики вешали всякие пробки, а, чтобы защитить руки — черпаки от половников. Получалась рапирка. И сражались мы во дворах. А все потому, что рыцари и мушкетеры за прекрасных дам бились на шпагах. А мы же пионерами были, нам это все интересно. Потом я узнал, что заслуженный тренер СССР Григорий Ильич Шварц во Дворце пионеров набирает группу. Я пришел к нему во втором наборе в 1950-м году. Причем он меня сравнивал с рахитом: тонкие ручки и ножки. Говорил, что я как паучок какой-то. Но уже в 1952-м году я стал призером Первенства России. В 17 лет попал во взрослую сборную России, а в 20 — в сборную СССР. И первой страной, которую я посетил, были США, где проходило Первенство мира. Перед вылетом оказалось, что у нас нет визы. Хорошо, что с нами — со мной, и моим другом Германом Свешниковым — ехал заместитель председателя российского Комитета спорта Никитин. А мы с Герой как раз были россиянами. Так Никитин заявил, что без нас не будет команды. Мы ночевали в кабинете у председателя комитета СССР по физкультуре, и нам в пять или шесть часов утра следующего дня все-таки выдали визы. Мы летели через Амстердам. Там мы встретились с командами венгров и египтян. Они предлагали нам лететь с ними, но у нас уже были билеты на другой рейс. А когда мы сели в Нью-Йорке, оказалось, что нас успели похоронить, потому что в самолет, в котором летели венгры и египтяне над океаном, неподалеку от Нью-Йорка, попала молния. Погибли все египетские спортсмены, половина венгерских и другие люди. А все думали, что мы будем в этом разбившемся самолете… В итоге мы заняли второе место на Первенстве мира в Филадельфии. На этом чемпионате случилась одна забавная история. Наша команда, которую в мире никто и не знал, встречалась с французами. А у них в составе был знаменитый фехтовальщик, чемпион мира Кристиан Д’Ореола. И я бился с ним. И выиграл 5:0! После поединка ко мне подходят репортеры, удивляются, мол, кто такой. А тут Гера Свешников, который сам из нынешнего Нижнего Новгорода, подходит и говорит: «Да это же чемпион «Глебучева оврага» (Овраг в Саратове, находящийся недалеко от исторического центра города, между улицей Посадского и Валовой улицей, прим. SPORT-SAR). На следующий день наш начальник принес нам газету с заголовком «Чемпион «Глебучева оврага» выиграл у чемпиона мира со счетом 5:0». Посмеялись тогда от души!
А потом нашей команде — Марк Мидлер, Юрий Рудов, Герман Свешников и я — не было равных на протяжении одиннадцати лет. Нас за это даже в Книгу рекордов Гиннеса занесли! После Филадельфии я уже прочно закрепился в сборной СССР. А в 1960-м году стал первым саратовцев, выигравшим золотую олимпийскую медаль.
— Спустя 57 лет, какими вы помните те Игры в Италии?
— Воспоминаю, что ту Олимпиаду мы прошли как-то очень просто. Ведь мы в 1958-м стали вторыми на Чемпионате мира, а в 1959-м в Будапеште очень легко его выиграли. После этого наша команда считалась номером один в мире. Так случилось потому, что каждый из нашей четверки отличался от другого. К нам нельзя было приспособиться. В римском же финале нам противостояли хозяева — итальянцы, а все дело происходило в огромном зале Конгресса, и он был битком забит зрителями! И, понятно, за кого они болели. Но мы выиграли 9:3. В личном зачете на той Олимпиаде у нас были первое, второе и четвертое места — нашей команде тогда не было равных! Соревнования в Риме прошли для нас очень легко, а уже после них Чемпионаты мира мы выигрывали снова и снова, и снова… По стечению обстоятельств в четвертьфинале нам на протяжении пяти Чемпионатов мира доставалась команда из ФРГ. И мы их, разумеется, постоянно обыгрывали, хотя они тогда по силе были вторыми-третьими, а после встреч с нами немцы откатывались на пятую строчку. Они даже возмущались по этому поводу, просили, чтобы разводили по жеребьевке… После того как это произошло, они все-таки сумели войти в тройку.
— Как вас встретили по прилету в Саратов после той победы?
— Очень хорошо! Вручили конфетницу за 15 рублей (смеется). Вообще, я до 1960-го года жил в подвале дома номер 17 на улице Некрасова вместе с мамой и братом. Двухкомнатную квартиру мне выдали через КГБ уже после того, как я стал чемпионом мира. Я даже приходил к Дмитрию Аяцкову (экс-губернатор Саратовской области, прим. SPORT-SAR), и предлагал установить памятную доску на двери в этот подвал.
— В вашей спортивной истории есть бой, вошедший во все исторические справочники… Имею ввиду поединок с поляком Франке.
— В 1964-м году в Токио мы плохо выступили в личных соревнованиях, поэтому вся надежда была на командные. До финала мы легко со всеми расправлялись, а в решающем раунде нам попались поляки. Они были очень хорошими ребятами, да и у нас со всеми были хорошие контакты, мы ни с кем не ругались. Нас тогда судил венгр, отлично разбиравшийся в правилах. А в нашем виде спорта судейство очень важно, я сам после завершения карьеры работал судьей 13 лет. Судьи у нас группируются в коалиции, поэтому никто никогда не вредил друг другу, ведь аналогичный ответ последовал бы немедленно. Так вот, мы сражались в командах четыре на четыре, и каждый бился с каждым. Итого шестнадцать боев. Для итоговой победы нужно было выиграть 9 поединков, а при счете 8:8 учитывалось общее количество уколов. Я всегда начинал и завершал серию боев, так уж повелось. Перед решающим поединком мы вели 8:7. Против меня выходит Олимпийский чемпион Эгон Франке. Если бы он выиграл, то поляки стали бы чемпионами, ведь при равном счете у них было больше уколов. То есть мне ни в коем случае нельзя было проигрывать этот бой. Франке меня довольно быстро «обул» и повел 4:2. До конца поединка остается секунд 12, и мне нужно нанести три укола. Что делать? Я понимаю, что с наскока это сделать не получится, ведь у него хорошая защита. Но тут я смекнул, что у нас дорожки длиной 14 метров, а по краям у них линии, за пересечение которых дают штрафной укол. А если Франке останавливается до нее, то он должен меня атаковать, а у меня защита тоже не из худших! И таким «дурацким» способом я нанес ему два укола и сравнял счет. А при счете 4:4, после окончания основного времени, бой идет до решающего укола. Все думали, что мы начнем тянуть время, ведь оставалось всего три секунды до конца, чтобы потом нанести этот решающий укол. А я не стал ждать и сразу после команды к началу боя сделал атаку стрелой — «флэш», резкий выпад на противника! Франке раскрылся и пропустил этот укол. Так мы и победили…
— Тяжело было заканчивать спортивную карьеру?
— У меня была травма. Перед поездкой на Чемпионат мира в Аргентину я плохо размялся на разминке перед тем как поиграть в футбол. Я потянулся за мячом и получил надрыв мышц задней поверхности бедра. Но я ничего не сказал тренерам, потому что на следующий день мы уже вылетали в Южную Америку. По прилету туда, тренеры увидели, что у меня все бедро синее, а сам я еле хожу. Но первый этап индивидуальных соревнований я быстренько прошел. А на втором упал с высокого помоста на больную ногу. Врачи меня тогда сняли с соревнований, поставили новокаиновую блокаду, и снова в бой. И в командном зачете я выступил хорошо. После этой травмы я уже не мог выступать в полную силу. Карьеру я завершил в 32 или в 33 года, но за это время я выигрывал и Кубок СССР, и Кубок России, и международный кубок, и Первенства мира, и Олимпиады. Поэтому после Олимпийских игр 1968 года в Мехико я понял, что больше стремиться не к чему, и завершил карьеру, став тренером. На старости лет меня заставили идти в Саратовский институт физкультуры и сдавать экзамены по легкой атлетике. Пытался объяснить, что я Заслуженный мастер спорта, и нас от всех экзаменов освобождают. К тому же объяснил, что нога повреждена. Но там уперлись, мол, нет, сдавай. Ну, я и рванул на сто метров. И опять надрыв…
— Юрий Федорович, в завершении хотелось бы спросить вас о нашей новой звездочке — Константине Лоханове, который очень уверенно двигается к тому, чтобы стать по-настоящему большим спортсменом. На ваш взгляд, каковы его шансы в этом отношении?
— Костя очень перспективный парень! Но тут вот в чем вопрос. Каждому фехтовальщику нужен спарринг-партнер, а у нас в Саратове равных ему нет. Значит, нужно ехать в другое место. Его тренер, Евгений Голубев — очень мудрый мужик — отдал Костю тренеру сборной России в Москву. Плюс, очень сложный момент, особенно психологически, — это переход из юношеского спорта во взрослый. Например, в нашей команде по фехтованию на рапирах не было ни одного чемпиона Европы в юношеском разряде. На данный момент Евгений Голубев помог Косте пробиться в основную команду. Но что плохо, так это то, что иностранные тренеры у нас переделывают спортсменов под себя. В наше время такого не было. Такие мудрые тренеры как Аркадьев, Мананько или Сачок всегда усиливали индивидуальные особенности спортсменов. Виталий Андреевич такие приемы называл «своизмами». У Германа Свешникова была так называемая «горбушка», когда он брал защиту вверх и через голову колол соперника в спину или плечо. У меня было «купе»: я брал защиту, а потом атаковал с пропуском темпа. А современные иностранные тренеры эти «своизмы» убирают. Главное для Кости сейчас, чтобы его не испортили этим…
