Первый Олимпийский чемпион из России в легкоатлетической беговой дисциплине, а ныне главный тренер нашей сборной в рамках рубрики «Моя история» рассказал о том, как попал в легкую атлетику по ошибке, чем угощал кумира своего детства Уилсона Кипкетера и как один комплект экипировки может принести победу двум разным людям.
ФУТБОЛ С ПОДВОХОМ
— В подмосковном поселке Кратово, где я родился в 1981 году, особых развлечений для подрастающего поколения не было, — начинает свой рассказ Юрий Борзаковский. — В начале 90-х эпицентром активности и досуга был старенький стадион «Метеор» в Жуковском. В специальном секторе с резиновым покрытием, «резинке» — как говорили местные, можно было поиграть в волейбол, баскетбол или мини-футбол. Там я проводил почти все свободное время, общаясь со сверстниками, иногда даже толком не познакомившись с ними. Нас всех объединяла любовь к спорту и чем заниматься, по большому счету, не имело значения.
В те годы модным трендом в жизнь молодёжи ворвались восточные единоборства. Не оставшись в стороне, записался в секцию и занимался каратэ-кёкусинкай несколько месяцев. Потом, неожиданно для многих, увлекся самбо. Борцы занимали второй этаж местной детско-юношеской школы, а первый делили легкоатлеты и теннисисты. Но однажды увидел в манеже группу ребят, играющих в футбол, и о самбо пришлось сразу забыть.
Футбольные тренировки выглядели несколько странно. Мы бегали кроссы по 2-4 километра, выполняли гимнастические растяжки и только потом работали с мячом. Через несколько недель пригласили на первые соревнования. Нам предстояло…. пробежать 600 метров. Подвох открылся позднее – секция оказалась легкоатлетической. Нас, десятилетних мальчишек, грезивших самой популярной игрой в мире, приобщили к «королеве спорта» не самым честным способом. Но я особо не расстроился – построение тренировочного процесса в школе мне показалось интересным, а когда результаты пошли в гору и вовсе перестал мечтать о футбольной карьере, хотя тягу к «спорту номер один» сохранил по сей день.
«ХОРОШИСТ» ДО 6 КЛАССА
— С 1 октября 1991 года со мной работал Владимир Борисович Мирошниченко, разглядевший во мне задатки стайера. Именно он начал закладывать базу, ставшую фундаментом в дальнейшей карьере. Затем Мирошниченко перевели на работу в областной спорткомитет, и он передал меня в заботливые руки своей супруги Любови Михайловны, тоже талантливого детского тренера.
Через 6 лет я стал чемпионом России среди юношей, выиграв соревнования, которые проходили в Черкизове на стадионе «Локомотив». Любовь Михайловна, как потом она рассказывала, находилась в тупике. Мне, как спортсмену, нужен был дальнейший рост, а её профессиональной компетенции хватало не во всех вопросах. Мирошниченко обратилась за помощью к известному тренеру Вячеславу Евстратову, он тогда жил в Жуковском. Вячеслав Макарович уже воспитал Екатерину Подкопаеву, чемпионку мира-1995 в беге на 1500 метров и призера чемпионата Европы-1986 на этой же дистанции Сергея Афанасьева.
Евстратов поступил, как мудрый человек. Он согласился мне помочь, но с условием, что Любовь Михайловна не уйдет в сторону и останется в связке с нами. Для Мирошниченко это была еще и прекрасная возможность сделать большой шаг в своем тренерском развитии. Конечно, на 90 процентов всем подготовительным процессом рулил Евстратов, но и Любовь Михайловна могла решать ряд конкретных вопросов, тем более ей были хорошо известны все мои сильные и слабые стороны.
Большинство, кому с детства пришлось серьезно заниматься спортом, знают, как нелегко совмещать школьную учебу и тренировки. До 6 класса, пока занятия легкой атлетикой не вышли на новый, почти профессиональный уровень, в моем дневнике были только хорошие оценки. Уроки в школе продолжались до 13:00, затем была группа продленного дня, где я успевал сделать все домашние задания, после чего к трем часам бежал на кикбоксинг, которым попутно занимался вплоть до старших классов.
В 17:00 начинались занятия легкой атлетикой, а уже вечером с мальчишками гоняли футбольный мяч. Когда же наступило время регулярно ездить на сборы и соревнования, пришлось искать подход к педагогам, чтобы выпросить у них индивидуальный режим обучения. Многие шли навстречу, но некоторые свое несогласие выражали «двойками» в школьном журнале. Правда, к концу года я подчищал все «хвосты», хотя в «хорошистах» уже не ходил.
50 ПРОЦЕНТОВ – ОТ БОГА, 50 – ОТ ТРЕНЕРОВ
— Первый крупный успех пришел в 1998 году, когда удалось выиграть забег на 800 метров в рамках Всемирных юношеских игр, проходивших в Москве. Та победа мне, 17-летнему пареньку, очень многое дала в плане осознания важности дела, которому собрался посвятить всю жизнь. На горизонте маячили Олимпийские игры 2000 года в Сиднее и дорога, которой надо было идти, представлялась мне прямой и хорошо освещенной.
Мало кто знает, что в 14-летнем возрасте я начал вести дневник, в котором отражал все свои успехи и неудачи, давал волю эмоциям и фантазиям. В 1997 году на одной из страниц изобразил олимпийский пьедестал почета. Себя, естественно, поставил на первое место, на второе – немца Нильса Шумана, ставшего в Сиднее чемпионом, а «бронзу» присудил своему кумиру Уилсону Кипкетеру, датчанину кенийского происхождения. Через семь лет творческое пророчество сбылось, с той лишь разницей, что вместо Шумана рядом со мной стоял южноафриканец Мбулаени Мулаудзи.
Всегда каждый год ставил перед собой определенную цель и шел к ней, чего бы мне это ни стоило. В 19 лет я уже выступал на Олимпийских играх и не считаю это результатом какой-то сверходаренности. Богом от природы мне было дано процентов пятьдесят, остальное – плодами кропотливого труда моих наставников. Мне часто доводилось слышать, что с такой феноменальной техникой, о которой можно снимать учебный фильм, «побежал» бы у любого тренера, но то, что дал мне Вячеслав Евстратов, переоценить сложно. Макарыч видел меня так, как никто другой.
Лишь однажды случился эпизод, когда наши пути с Евстратовым чуть было не разошлись.
На Играх-2000 в Сиднее, будучи уже финалистом, отправился с Любовью Мирошниченко прогуляться. После полуфинальных забегов в расписании был свободный день, и мы с Любовью Михайловной решили его использовать по полной программе – для разгрузки головы перед важнейшим стартом. До центра Сиднея добрались на кораблике минут за 40, а вот к обратному рейсу не успели, и в Олимпийскую деревню пришлось ехать на перекладных. На разминку, предшествующую «золотому» забегу, опоздал на 6 часов. Евстратов был вне себя от ярости, досталось и Мирошниченко. Услышал от него такое, не приведи Господь! Даже занимался на стадионе в одиночестве, уже понимая, что психологически перегорел, а физически устал. Амбиции, правда, гнали эти мысли прочь, но все подтвердилось на финишной прямой, когда, как поется в одной известной песне у меня не осталось ни слов, ни музыки, ни сил.
В Сиднее впервые узнал, что такое Олимпийская деревня, надышался ее атмосферой. Мы квартировали в номерах от 3 до 6 человек, кому-то не повезло и ребята ютились в вагончиках, больше напоминавшие грузовые контейнеры. Я человек неизбалованный, мне в детстве приходилось жить даже в доме барачного типа, поэтому меня все устроило. Есть кровать для отдыха, столовая, где, кстати, очень вкусно кормили – так что грех жаловаться.
Игры в Австралии стали для меня первым серьезным уроком в карьере. Мое отношение к тренировочному процессу, к заполнению свободного времени сильно поменялись. Чтобы набрать перед Афинами некую спортивную мудрость, нужны были выводы. И я их сделал. Хоть мне и было всего-то 19 лет, мое сознание работало как у более старшего по возрасту человека. Я тактически мог разложить бег любого из соперников и скорректировать свои действия.
Конечно, это не пришло неизвестно откуда – Евстратов направлял меня на путь истинный, оставаясь другом, наставником и психологом. Макарыч никогда не повышал голос, за исключением уже известного случая. С моей стороны случаи недовольства возникали, но потом быстро приходило осознание того, что ты не прав.
УРОКИ МАСТЕРКОВОЙ
— Не могу сказать, что следующие 4 года, предшествующие Олимпийским играм в Афинах, пролетели быстро. С Евстратовым был разработан подробнейший индивидуальный план четырехлетия. В этом нет никакого новаторства, но нам уже заранее было понятно, на каких официальных стартах придется выступать, за счет чего нужно набирать форму и какие коммерческие соревнования необходимо почтить своим присутствием. Даже сейчас, являясь главным тренером сборной России, отчетливо понимаю, что так мало кто делает.
В 2001 году в Лиссабоне проходил зимний чемпионат мира. Я был страшно зол на себя за австралийскую неудачу и выиграл турнир на одной ноге, привезя второму месту почти 2 секунды.
На будущий год пришлось испытать себя в спринте. На чемпионате Европы в Мюнхене мне было доверено бежать этап в эстафете 4х400 метров. В Германии российский квартет стал вторым, но своим выступлением остался доволен.
В 2003 году на чемпионате мира в Париже мне был преподнесен новый, чувствительный урок. Физически я был гораздо сильнее своих оппонентов, но психология оставалась еще рваной, лоскутной – побороть страх перед ними до конца не удалось. В финале за 220 метров Уилсон Кипкетер вышел в лидеры, а я припустился за ним, словно сорвавшись с цепи. Обошел всех, но за тридцать метров до финиша меня, выражаясь спортивным языком, «поставило». В итоге занял второе место, проиграв алжирцу Джабиру Саиду Гуэрни всего 2 сотых, «нос», как у нас говорят. Именно в Афинах такая порочная тактика и погубила моих соперников в споре за золотую медаль.
Я никогда не следил за личной жизнью своих конкурентов, а вот их тренировочный процесс пытался изучать досконально. Если отмотать немного назад, в 1998 году приезжал на сборы в Подольск и смотрел, как занимается двукратная Олимпийская чемпионка Светлана Мастеркова, бывшая тогда на пике формы и популярности. Её советы мне пришлись по вкусу. Помню, как с Борисом Кавешниковым, сейчас он работает тренером в Екатеринбурге, мы оказались с ней за одним столом – было по-хорошему страшно, сидели тихо, как две мышки.
Теперь вернемся к африканцам, с которыми постоянно приходилось сталкиваться на дорожке. Постоянно наблюдал за их разминками, которые они проводили утром в день соревнований. Я этого не делал, ограничиваясь только прогулкой. Подпитывался от них, искал что-то свое, индивидуальное. В итоге мы с Евстратовым выработали разминочную программу, которую использовали в процессе подготовки к Играм-2004.
С ВЕРОЙ ПО ЖИЗНИ
— На Играх в Афинах меня поселили в Олимпийской деревне с чемпионом Европы на 800 метров Дмитрием Богдановым, с которым вместе тренировался. У меня был жесткий режим, расписанный по минутам. Сон, еда, выход на тренировку. Все остальное время проводил в номере – на улице стояла невыносимая жара и спасал от неё только кондиционер. Чтобы не простудиться, включал его на небольшие промежутки, давая охладиться воздуху до комфортной температуры.
В столицу Игр мы с тренером приехали за 7 дней до финального забега. У моего организма есть одна особенность – на пятый день он обязательно попадает в акклиматизационную яму. И неважно, где нахожусь – в Казани, Чебоксарах или Лондоне. В Афинах пятый день пришелся на выходной между полуфиналом и финалом. Тренировочный процесс был построен таким образом, что через предварительный забег и полуфинал я смог набрать форму к решающему соревнованию.
В день отдыха Вячеслав Макарович предложил выбраться в Русский Дом, это аналог существующего сейчас Дома болельщиков Команды России. И, попал, что называется, в точку. В Русском доме отобедал супом с фрикадельками и спагетти, а потом еще и прикорнул полтора часа. Вечером чувствовал себя как огурец. Приехал в деревню, поужинал и лег спать. А вот ночью случился страшной силы ураган. Проснувшись, ворочался несколько часов и задремал только под утро. Успокаивал себя, что посплю днем, однако набежавшее волнение сняло сон как рукой. И в какой-то момент подумал о сыне, о доме и… неожиданно отключился.
Надо отметить, что все дни, предшествующие финалу, я читал Библию. К вере меня приучила бабушка, которая крестила внука в церкви в Удельной. Этот старинный деревянный храм действует и в наши дни. Мне частенько доводилось там бывать – службы стоял, причащался. Когда о чем-то молил Всевышнего, мои намерения осуществлялись.
Проспав четыре часа, я собрал форму и поехал на автобусе на стадион. За 10 минут до старта Евстратов дал понять, что существуют два сценария. Первый — с медленным бегом, когда разбираться с противниками придется только на самом финише. Второй – быстрый бег, когда следует придерживаться своей коронной тактики и двигаться ровно. Финал пошёл по второму варианту.
Понимая, что средний результат будет в районе 1:44.00, мне нельзя было отпускать соперников далеко. За 300 метров до финиша Кипкетер, Мулаудзи, Саид Гуэрни, а также кениец Уилфред Бунгеи рванули что есть мочи, допустив ту же ошибку, что и ваш покорный слуга на чемпионате мира-2003. Я не бросился в погоню, а начал прибавлять постепенно – на последнем вираже еще был пятым. За 120 метров до конца мысленно обратился к Богу: «Помоги!». Бежал, бежал и боковым зрением увидел, как они начали отставать. Было ощущение, что последние 30 метров дистанции меня кто-то толкал в спину. Руки непроизвольно поднялись, когда пересёк финишную черту. Понимание того, что сделал, пришло только через месяц.
ОРДЕН ИЗ РУК ПРЕЗИДЕНТА
— В те годы за олимпийские медали автомобилей ещё не вручали, но денежное вознаграждение было солидным. На полученные 50 000 долларов я купил квартиру, а также начал строительство дома в лесной зоне между Жуковским и Раменским, в котором уже живу почти 10 лет. Коттедж, по современным меркам, скромный -220 кв.м. Но его вполне хватает для моей семьи – жены, двух детей и двух собак.
Когда я вернулся домой из Греции, меня в Шереметьево встречали как Гагарина. Было очень приятно, но я человек, не способный поймать звездную болезнь. Еще Алина Кабаева получила столько же почестей. Друзья преподнесли сюрприз, заказав для транспортировки Олимпийского чемпиона длиннющий лимузин. Даже пришлось немного обидеть отца, который по моей же просьбе приехал в аэропорт встречать сына на собственной машине.
На ближайшее время были запланированы три коммерческих старта, от которых пришлось отказаться. Поток пишущей и снимающей прессы был нескончаемым. Да еще к Владимиру Владимировичу Путину надо было сходить. Президент наградил орденом Дружбы Народов. Было приятно, что он выкроил время в своем насыщенном рабочем графике и смотрел в прямом эфире мой «золотой» забег.
Когда эйфория от победы прошла, а поток поздравлений закончился, стало понятно, что жизнь ставит перед тобой новые задачи. Мы с Макарычем, как водится, сели и разложили по полочкам подробный план на новое четырехлетие. На горизонте появился Пекин.
ЧЕМПИОНСКАЯ ФОРМА
— Тренировался я по-прежнему в Жуковском. Иногда выезжали в Кисловодск, а для поднятия гемоглобина проводил сборы в условиях среднегорья в Киргизии. Зимний сезон-2005 мне пришлось пропустить. Нет, со здоровьем все было в порядке, просто организму требовался отдых. На авансцену вышел давний товарищ и партнер по сборной Дмитрий Богданов, тот самый, что делил со мной номер в Олимпийской деревне Афин.
Диме предстояло выступить на чемпионате Европы в Испании, где его главным соперником значился местный стайер Антонио Мануэль Рейна. Очень сильный парень, бежавший 800 метров в районе 1:43.50. За несколько часов до вылета из Шереметьево позвонил Богданов и сообщил, что забыл свою короткую форму – трусы и майку. Я помчался к самолету и отдал ему комплект, в котором стал Олимпийским чемпионом. Финальный забег на 800 метров смотрел по телевизору и шёпотом подсказывал Димке, где надо перестроиться, а где ускориться. Вы бы видели глаза моих товарищей! Богданов стал чемпионом, а после финиша характерным движением подергал пальцами за майку. Кадры, как моя форма стала двукратным чемпионом, увидела вся страна.
Конечно, майка и трусы тут не при чем. У нас был общий тренер – Евстратов, который все грамотно разложил и помог добиться успеха Дмитрию. Я с особой теплотой вспоминаю те 10 лет, когда мы с Богдановым шли бок о бок. Отличный спарринг-партнер и надежный товарищ, спасибо ему за все.
За месяц до начала Олимпийских игр в Пекине удалось показать лучший результат сезона в мире и свой второй за карьеру – 1:42.79. Я понимал, что к этим Играм готов лучше, чем к Афинам. Было принято решение ехать в Пекин с небольшой остановкой в Иркутске, который находится со столицей Поднебесной в одном часовом поясе. Когда уже пришлось непосредственно лететь в Китай, вышла нестыковка с рейсами. Я вылетал вечером и в итоге тот самый злополучный пятый день, когда мой организм засасывает акклиматизационная воронка, пришелся точнехонько на полуфинал.
Я бежал со своим другом Уилфредом Бунгеем. Зная, что сильнее нас нет никого, мы договорились, что темп будет задавать кениец, а уже на финише друг с другом разберемся. Позже Бунгей рассказывал, что все ждал момента, когда я его обгоню (из полуфинала дальше идут двое). Но на финише неожиданно для себя увидел рядом кубинца Лопеса, «сделавшего» меня на последних пятнадцати метрах.
На финале, который выиграл Бунгей, присутствовал уже как зритель. Был злой на весь мир и готовился порвать всех и вся. Приехав домой, залез под штангу и надергал спину так, что сезон был вынужден пропустить. Евстратов считал, что ответственность за катастрофу на «Птичьем гнезде» должен нести он – промах с акклиматизацией и тактические ошибки были непростительными с точки зрения тренерского искусства.
ПРОЩАЙ, МАКАРЫЧ!
— Но жизнь на этом не заканчивалась. В моих планах были и Лондон, и даже Рио – де – Жанейро. В 2009 году на чемпионате мира в Берлине удалось занять только 4 место. В том финале вместо восьми человек бежали десять. Это вообще отдельная история. Двоих добавили специальным решением из-за того, что они упали в полуфинале. Случай беспрецедентный, но на меня он подействовал сильно. Расписав по метрам свою тактику, я просто не смог физически догнать растянувшуюся толпу и финишировал по 4-й дорожке.
На следующий год, готовясь к чемпионату Европы в Барселоне, ощутил боль в пятке. Ходил на физиотерапию – ничего не помогает. На чемпионате страны в Саранске, он предшествовал турниру в Испании, даже разминаться не мог – настолько сильной была боль. Мы с Евстратовым позвонили старшему тренеру сборной по выносливости и отказались от дальнейших выступлений. Только после этого мне удалось провести полноценное медицинское обследование, которое обнаружило пяточную шпору в 8 миллиметров. Это привело к дисбалансу стоп – правая была шире левой почти на сантиметра.
Ближайшие полгода ушли на лечение – сделал себе ортопедические стельки и прошел курс ударно-волновой терапии. Только после этого начал бегать кроссы, которые давались необычайно тяжело. Главной задачей на тот период было успешное выступление на чемпионате мира 2011 года в южнокорейском Тэгу.
Мне было уже тридцать лет, и мы с Евстратовым рассчитывали на попадание в тройку. Тогда был уже кениец Дэвид Рудиша, а также Абубакер Каки из Судана. Для обоих время в районе 1:42.00 было нормой. В Стране утренней свежести я занял третье место – вслед за Рудишей и Каки. Вскоре состоялась пресс-конференция, на которой мне задали вопрос про кумира. Я ответил, что он не изменился – это Кипкетер. А вот Рудиша, который моложе меня на 7 лет, признался, что всегда восхищался мной. Меня это повергло в шок. Ну как у темнокожего парня кумиром может быть человек с белым цветом кожи?
Оказывается, Рудиша внимательно наблюдал за Олимпийскими играми в Афинах и мое выступление произвело на него неизгладимое впечатление. Незадолго до Игр в Лондоне мы проводили тренировочный сбор в Чебоксарах. Занятия были жесткими – утром и вечером бегал не только свои 800, но и спринт. На одном из таких занятий почувствовал сильнейший спазм задней мышцы бедра. Организм начал давать сбои – сказывались годы. В Лондоне с результатом 1:45.09 я в своем полуфинале занял пятое место и вынужден был отправиться домой ни с чем. После этого у нас с Евстратовым был серьезный разговор, и Макарыч предложил мне самому строить тренировочный процесс.
В конце 2012-го я уехал в Кисловодск, куда прихватил своего брата – неплохого массажиста, а Евстратов с группой спортсменов отправился в Болгарию. В это же время мне позвонила дочь Евстратова и сообщила о его болезни. Об этом тогда знали только три человека – дочь, внук Макарыча и я. Мы приняли решение бороться за его жизнь. Врачи отводили три месяца, а Вячеслав Макарович прожил еще больше года.
9-го декабря 2013 года, когда я был на сборах в Португалии, его не стало. Мечта выступить на Олимпийских играх в Бразилии в одночасье рухнула – без Евстратова моя спортивная карьера не имела смысла.
ЧЕРНЫЙ ЧАЙ ДЛЯ КИПКЕТЕРА
— В 2014 году у меня в гостях был Уилсон Кипкетер, приезжавший в качестве почетного гостя на турнир памяти братьев Знаменских. Когда сели обедать, предложил ему на выбор чай и датчанин выбрал черный, пошутив, что он подходит под цвет его кожи. Еще подкалывал меня по поводу шоколадного торта. Вы, наверное, поняли, о чем идет речь.
Вообще, вся плеяда бегунов на дистанции 800 метров очень дружна – мы систематически переписываемся друг с другом, за границей устраиваем душевные встречи. Приходилось мне общаться и с нынешним президентом IAAF, двукратным олимпийским чемпионом из Великобритании Себастьяном Коу. После Олимпийских игр в Афинах я принимал участие в одном коммерческом турнире, который проходил в Стокгольме. Там и повстречал Коу. Британец посоветовал мне резвее бежать на старте, но его советом по разным причинам я не воспользовался. Второй раз пересекся с Себастьяном в Пекине, когда он в 2015 году избирался на должность главы IAAF. В VIP-зоне, куда я зашел перекусить, мы быстро переговорили с ним, и Коу пообещал, что его первый визит в новой должности будет в Россию. Слово свое он сдержал, но буквально через пару недель начались события, последствия которых наши легкоатлеты ощущают на себе по сей день.
15 лет назад я стал первым и пока единственным россиянином, кому удалось победить на Олимпийских играх в беговой дисциплине. Очень надеюсь, что уже через год в Токио компанию мне составит Серёга Шубенков (110 м/б – прим. В.Т.). Дай Бог ему терпения, здоровья и сил!
Владимир Топильский,
Служба информации ОКР
Фотографии из личного архива Юрия Борзаковского
