Выступление советских всадников на Играх XXII Олимпиады в Москве стало самым успешным за всю историю отечественного конного спорта. Сборная СССР завоевала 8 медалей – 3 золотые, 3 серебряные и 2 бронзовые, одержав победы в командных турнирах по конкуру, троеборью и выездке.
В борьбе за олимпийские медали по выездке участвовали 14 спортивных пар из шести стран мира — Австрии, Финляндии, Болгарии, Румынии, Польши и Советского Союза. Отстаивать честь нашей страны доверили Виктору Угрюмову на Шквале, Юрию Ковшову на Игроке и Вере Мисевич на Плоте. Спортсмены подтвердили статус фаворитов соревнований, выиграв в командном зачете у сборной Болгарии 803 балла (4383 против 3580). Третье место заняла команда Румынии (3346).
В личном первенстве Олимпийской чемпионкой стала Элизабет Тойрер из Австрии (1370), серебряную медаль завоевал Юрий Ковшов (1300), бронзовую — Виктор Угрюмов (1234).
– В предолимпийский год на чемпионате Европы-1979 в командном зачете по выездке наша сборная завоевала второе место, уступив лишь признанным лидерам – команде ФРГ. Все западные СМИ тогда писали, что советские спортсмены на домашних Играх могут выиграть этот вид программы, – рассказал Службе информации ОКР Олимпийский чемпион и бронзовый призер Игр-80 Виктор Угрюмов. – Но в то время в лидерах сборной вместе со мной были моя ученица Ирина Карачева на Саиде и Елена Петушкова на Абакане.
– Как получилось, что на Играх-80 выступали другие всадники?
– Начну с того, что в командном зачете на чемпионате мира 1978 года, где выступали я, Карачева и Петушкова, мы стали бронзовыми призерами. После такого успеха я решил взять на себя обязательства подготовить команду, способную выиграть Олимпийские игры. Эта идея руководству понравилась, и тогда решили готовиться к соревнованиям двумя группами. В мою команду вошли Карачева и Петушкова, а у старшего тренера Ивана Калиты были Юрий Ковшов, Вера Мисевич и другие спортсмены.
В мае 1980 года на Спартакиаде народов СССР моя бригада занимает весь пьедестал, и нас включают в состав олимпийской сборной. Но я и представить себе не мог, что что-то пойдет не так. Во время поездки на международные соревнования в ФРГ у Петушковой погибает Абакан. Ее заменяют на Ковшова, который хорошо выступил на чемпионате России.
За две недели до старта случилась новая беда: у Саида образовался тромб и его подвижность резко ограничилась. Он так и не смог восстановиться, и Карачева становится запасной на Енисее – лошади, которую я тоже готовил к Играм. Вместо Иры в команду включают Веру Мисевич.
– Но на Саиде могли выступать и вы. Именно с ним вы участвовали на Олимпийских играх 1976 года в Монреале, где заняли шестое место – лучшее среди советских спортсменов.
– После Монреаля я отдал Саида Карачевой, которая в 18 лет сразу стала ведущим всадником Советского Союза, а на чемпионате Европы была шестой. У меня же была другая лошадь, на которой собирался попасть в сборную. Но свои возможности я переоценил.
– Как к вам попал Шквал?
– Это был большепризный конь, но на чемпионате СССР он занял последнее место и никто уже не хотел на нем выступать. Однажды я поехал на соревнования сельского союза, где в то время находился Шквал. Вначале он не произвел никакого впечатления, а потом что-то на меня нашло и я попросил дать его мне, чтобы подготовиться к Играм. Причем отдавать мне его сразу не захотели. Сделали это позже, когда он был окончательно признан негодным к соревнованиям. 6 декабря приехал за ним в Днепропетровск, а через восемь месяцев мы выиграли чемпионат СССР.
– Вы были одновременно спортсменом и тренером?
– Да, в личном деле у меня была запись о том, что тренируюсь самостоятельно. На Играх в Москве я выступал в звании заслуженного тренера Белоруссии. И если бы Ирина Карачева попала в олимпийскую команду, то мне бы присвоили заслуженного тренера СССР.
– Где проводили подготовку к Играм?
– С сентября по май мы готовились на московском ипподроме, а остальные – в манеже ЦСКА. В то время директором ипподрома был Моисей Нисонович Эфрос, который всё сделал для того, чтобы мы ни в чем не нуждались.
– Как проходили соревнования?
– Турнир по выездке проводился в конноспортивном комплексе «Битца». В первый день разыгрывались командные места. Мы с Юрием Ковшовым показали высокие результаты и, мысленно повесив себе золотую медаль на шею, ждали выступления Веры Мисевич.
Трибуны стадиона были заполнены зрителями до отказа, но никто их не предупредил, как надо себя вести во время выступлений всадников. И когда на манеже появилась Вера Мисевич, все громко зааплодировали. Ее конь забеспокоился и начал допускать сбои. Не знаю, как она смогла его сдержать?! Но мы могли бы остаться без медали. То, что я пережил, словами не передать.
– Громкие звуки сильно мешают во время соревнований?
– Конечно. Даже, казалось бы, незначительный звук может сказаться на поведении лошади. Когда я выступал в Монреале на Саиде, он у меня подустал. Вдруг с трибуны доносится: «М-я-я-я-у!». Конь сразу взбодрился. Я повернулся в сторону источника звука, поклонился, таким образом, поблагодарив за неожиданно оказанную услугу, которая явно должна была произвести другой эффект на коня. И тогда я, никому неизвестный всадник, занял шестое место на своих первых Олимпийских играх.
– В личном первенстве в Москве такие ситуации случались?
– Там были другие переживания. После моей езды, где я показал хороший результат и фактически уже стал бронзовым призером, выступает Вера Мисевич. И у нее что ни элемент — все отлично. Я сел и жду результата. Начал уже себя настраивать, что четвертое место — тоже хорошо. И тут объявляют, что она на три балла от меня отстала. Уж не знаю, что она сделала не так, но понервничал я прилично. Серебряным призером тогда стал Юрий Ковшов, а Олимпийской чемпионкой – австрийская всадница Элизабет Тойрер.
К слову, она была среди тех спортсменов, которые приехали в Москву вопреки рекомендациям своих стран бойкотировать соревнования и выступили под флагом МОК. Прилетела вместе с лошадью по кличке Мон Шери на частном самолете (двухмоторный самолет «Фоккер», пилотируемый ее другом, автогонщиком и многократным чемпионом «Формулы-1» Ники Лаудой – прим. М.Б.). Элизабет понимала, что у нее был большой шанс выиграть, так как она победила на предолимпийском чемпионате Европы. Признаться, и мы были рады ее участию, так как у нас появился достойный соперник.
– Вы раньше были знакомы с австрийской спортсменкой?
– С Элизабет Тойрер и ее мужем мы дружим давно. В первый раз на нее обратил внимание еще в 1976 году на соревнованиях в Австрии перед Играми в Монреале, когда она была юниоркой. Турнир проходил в горах, и во время ее выступления выпал снег. Помню, она вся дрожала и не могла сжать руки от холода.
– Вы участвовали в нескольких Олимпийских играх, можете сравнить их уровень организации?
– По организации и размаху московские Игры сильно отличались от тех, что были в Монреале и потом в Сеуле. Условия проживания в Олимпийской деревне тоже были хорошие — меня поселили в трехкомнатную квартиру со всеми удобствами, где я жил вместе с троеборцами. В столовую мы могли приглашать других людей из команды, которые не жили в деревне. А в Монреале мы такого позволить себе не могли.
– Сейчас с ностальгией вспоминаете московские Игры?
– Мы всегда будем гордиться Олимпийскими играми, которые состоялись в Москве. Но грусти от того, что они прошли, у меня нет. Ведь всё пошло не так, как хотелось. Потеря лучших лошадей СССР, которых я готовил к выступлению, стала большим шоком! И это, конечно, оставило неприятный осадок. Если бы участвовали Петушкова и Карачева, то, возможно, победу в личном первенстве праздновал кто-то из них. Правда, и я тогда бы стал четвертым. Поэтому всегда говорю себе: «Хорошо, что закончилось так, как закончилось. Могло быть и хуже». И, оглядываясь назад, скажу: каждый, кто участвовал в Играх-80, воспользовался тем шансом, который им предоставила судьба. А она дала немало.
Маргарита Балакирева, Служба информации ОКР
