В День 75-летия Великой Победы над фашизмом своими воспоминаниями о войне поделился Почетный Президент ОКР Виталий Георгиевич Смирнов.
Голод, смерть младшего ребенка, риск погибнуть от бомбы и руки мародера – это и многое другое пришлось пережить большой семье Смирновых в первые месяцы войны.
ОТЕЦ
— Когда началась война, мне было 6,5 лет. Мы жили в Москве, и отец вскоре уехал. Как я догадался позже, он занимался эвакуацией предприятий. Советская промышленность находилась, в основном, в западной части страны, поэтому в кратчайшие сроки требовалось всё разобрать и вывезти за Урал оборудование и людей. На новом месте эти заводы зачастую ставили на голую землю, а уже через три месяца они начинали работать. Это был настоящий подвиг!
О тех, кто занимался процессом эвакуации, не разглашалось. Но мать была спокойна. Когда мы спрашивали об отце, отвечала, что он в командировке. Отец вернулся осенью 41-го и никогда ничего не рассказывал о том времени. Уже потом я прочитал, что к 16 октября Кольчугинский завод цветных металлов был полностью эвакуирован из Владимирской области в города Урала и Казахстана.
БОМБЕЖКИ
— Немцы начали бомбить Москву в конце июля – через месяц после начала войны. Их самолеты вылетали с аэродромов на захваченной территории, и мы об этом узнавали раньше всех. Животные чувствуют беду раньше людей. Не зря же, например, крысы первыми бегут с терпящего бедствие корабля.
Наш дом на Пресне был всего в 200 метрах от зоопарка. Животных тогда еще не эвакуировали и перед авианалетами звери предчувствовали бомбардировки и выражали беспокойство. Впрочем, больших разрушений эти бомбежки не причиняли. Возможно, из-за того, что вся Москва была разрисована и замаскирована. Мавзолей прикрыли, на Красной площади нарисовали какую-то деревню, на крыше Манежа изобразили дорогу со стогами сена по краям и так далее. Помогали и аэростаты, которые были повсюду – они закрывали обзор вражеским летчикам.
Подвал в нашем доме не был приспособлен под бомбоубежище, и прятаться в нем было опаснее, чем находиться в собственной квартире. Ближайшее метро, в котором располагались бомбоубежища, тогда находилось довольно далеко, на площади Маяковского — станции Краснопресненская и Баррикадная построили уже в 50-е годы. Мы туда не ходили и во время бомбежек оставались в квартире. На свой страх и риск…
На Кудринской площади – она тогда называлась площадью Восстания – рядом с тем местом, где в 1953-м появилась знаменитая высотка, стоял дом дореволюционной постройки. Однажды прямо в него ахнула большая фугасная бомба весом, наверное, больше тонны. Рвануло так, что мы все под кроватью оказались – в квартире вылетели все стекла.
ГОЛОД
— Самое страшное время – октябрь 1941 года. Немцы были у ворот города, начался массовый исход. Центральные учреждения эвакуировали в Куйбышев. Ходили слухи, что Сталин тоже уехал. Мы никуда уезжать не собирались. Куда, с четырьмя маленькими детьми?! Братьям-близнецам тогда было около двух лет, а младшему – всего несколько месяцев.
С едой стало совсем плохо. Наступала голодуха. Знакомые отца оставили нам служебную овчарку по кличке Кетти. На нее имелась продовольственная карточка. Это было нам подспорьем — мы получали небольшой мешочек необработанного овса, из которого мать нам и собаке варила кашу.
Вместе с голодом пришли мародеры, которые грабили квартиры тех, кто уехал. Как-то с матерью услышали грохот в подъезде. Мама открыла дверь — сверху спускается знакомый человек с завернутой картиной в руках. Судя по шуму, его подельники продолжали вытаскивать ценные вещи из квартир соседей сверху. Человек сказал матери: «Рот откроешь – тебя и твоим щенкам не жить».
С такими, кстати, не церемонились. На Пресненской заставе бомба попала в хлебокомбинат, разрушила стены. Рассказывали, что некоторые охотники за легкой наживой приходили туда с наволочками – набирали печенье. Там с ними разговор был короткий, поскольку уже вышел приказ за панику и мародерство расстреливать на месте.
ПОМОЩЬ
— Мы, пацаны, воевали по-своему. Наша задача была – следить, чтобы окна были завешаны специальными шторами, через которые не проникал свет. Окна также заклеивали бумагой или материей, чтобы в случае взрыва стекло не разлеталось на мелкие осколки.
Вторая важная миссия – борьба с зажигательными бомбами. Они были небольшие, но давали жар невероятной температуры, прожигали крышу. А ведь Москва в то время почти полностью была деревянной. Даже если снаружи здания покрывали штукатуркой, внутри были бревна. Дома горели дотла, как спички! Чтобы хоть как-то защитить жилье, на крышах стояли длинные ящики с песком и лежали металлические щипцы. Ими хватали упавшую бомбу – и в песок!
ХОЛОД
— Наш дом был построен в форме буквы П. Поскольку большинство жильцов уехали, всех, кто остался, собрали в один корпус, чтобы зимой легче отапливать помещение. Котельная располагалась в подвале. Подъезжала машина, бортовой грузовик, и уголь через специальную щель ссыпали прямо туда.
В это же отверстие люди сбрасывали и книги из своих библиотек. Некоторые жители опасались, что если придут немцы, то за книги несоответствующего по их понятиям содержания, начнут преследовать. Об отношении немцев к литературе все были осведомлены по пожарищам, которые нацисты устраивали в 1935-м в Германии. Такие красивые издания, многие с фотографиями. Их было очень жалко – в котельной эти книги сжигали.
Из-за приближения линии фронта к Москве осенью 41-го поставка угля прекратилась. Для отопления в квартирах на паркетный пол клали куски железа, и на них ставили «буржуйки». Дров не было, поэтому в ход шли старые стулья, другая мебель, ящики. «Буржуйка» быстро нагревалась, но так же быстро и остывала. Мы спали в одежде. Эту зиму, холод и голод младший брат, к сожалению, не пережил. Его похоронили в начале 1942 года…
ДЕНЬ ПОБЕДЫ
— О том, что война закончилась, объявили глубокой ночью. Люди сразу вышли на улицы праздновать. Утром 9 мая мы с друзьями поехали на Красную площадь, но не смогли туда попасть – еще раз такое столпотворение я видел только на похоронах Сталина. По Красной площади мы смогли пройти лишь 10 мая. Помню, что брусчатка была завалена по щиколотку крышками от салютных ракетниц, которые запускали в воздух накануне…
Илья Зубко, Служба информации ОКР
