— Даже не думал об этом, не знаю. Но, скорее всего, это так. Просто так на Олимпиаде ничего не происходит, я думаю.— Четвёртая позиция после третьей попытки казалась вам чем-то ужасным?
— Нет, я проехал хорошо, более или менее ровно. Были помарки, конечно, но я проехал стабильно. А то, что не всё получилось, — ну ладно. Ещё есть одна попытка, ещё ничего не потеряно.
— У вас были какие-то связные мысли, когда ехали Парсонс и Дукурс?
— Нет, я поговорил с Томасом Дукурсом, он сказал, что мне трудно будет с ними бороться, они сильно едут. У меня результаты попыток были все примерно одинаковы, а у них — то вперёд, то назад. Если б Мартиньш проехал так же, как третью попытку, было бы бесполезно надеяться. Но он ошибался больше, чем я, поэтому всё так и произошло. Ну, ещё я быстрее бежал, чем он.
— А когда вы поняли, что вы призёр, что были за ощущения? Миг ослепительного счастья?
— Я не знаю. (Смеётся.) Я таких эмоций никогда не испытывал! Так радовался, так кричал, аж голос чуть-чуть сорвал.
— Когда остался только кореец, не мелькнула мысль, что и его можно обыграть?
— Да нет, не было таких мыслей. Он молодец, я его уважаю, он хороший спортсмен. Он и бежит быстро, и едет хорошо, и дома у него накат большой. Он очень сильный спортсмен. И техника у него хорошая, и тренеры. В нашем виде спорта те, кто лучшую технику делают, сразу идут работать в ту страну, где Олимпиада проходит. Но всё равно он очень сильный спортсмен. И устойчивый, и нервы хорошие. Не так, что какой-то раздолбай появился. Он хороший спортсмен.